В логове Тёмных[СИ] - Валерий Иванов

Егор остался стоять, заложив руки за спину и приняв позу из виденной когда-то еще в детстве картины "Допрос коммуниста". С момента своего захвата он не сказал еще ни слова. Вначале этому препятствовала широкая клейкая лента, которой, первым делом залепили ему рот свалившиеся, неизвестно откуда и непонятно зачем, лихие спецназовские бойцы. Сейчас в его душе, еще не оправившейся от перенесенного шока, царила вполне закономерная детская обида. За что? Что он такого натворил, что его выдернули из собственной квартиры, сунули, как обреченного на утопление новорожденного котенка в какой-то кокон и доставили в неизвестно чей кабинет…

- Заместитель председателя ФСБ России Трунин, - словно отвечая на его последний обрывок мысли, представился хозяин кабинета и вновь сделал приглашающий жест рукой.

- ФСБ? Вот так, клюква! - поразился Егор про себя. - Чем это я так насолил этой грозной конторе?

Он вновь промолчал, но на стул присел и поднял на генерала недоумевающий взгляд.

- Вы попали сюда вовсе неслучайно, - генерал правильно понял выражение лица задержанного. - Вы, именно тот, кто нам нужен. Тот, кто должен объяснить свою игру. И тот, кто обязан помочь Родине, поскольку речь идет о вопросе чрезвычайной государственной важности.

- Я готов помочь Родине, - промямлил Егор, - но не пойму, о какой игре идет речь.

- Ну, будет вам прикидываться овечкой. Вы поняли, где находитесь и запираться просто бессмысленно. Выкладывайте свои секреты.

- Я не знаю никаких секретов, - глухо произнес Егор, уже догадываясь, что речь пойдет о злосчастных записях малыша.

- Послушайте, Закатин! Давайте без дураков. Где вы раздобыли эти листки с формулами, выкладками и графиками? Нам известно, что не Вы их автор. Вопрос первый: кто автор, и где он находится?

- Я не знаю… Я уже объяснял…

- Ну, да… Случайно нашли… Тогда зачем вы взламывали через Интернет закрытые сайты библиотек крупнейших зарубежных университетов? Что вы там искали.

- Это какая-то ошибка, - искренне удивился Егор. - Я ничего не взламывал.

- Конечно. Просто ваш компьютер работал сам по себе…

Егор насупился и сцепил за спиной руки.

- Ничего не скажу им о малыше, - решил он без долгих раздумий, - иначе они схватят и его. И попытаются использовать в своих непонятных целях. И тогда у него не будет уже никогда ни счастья, ни детства, ни свободы. Ирка мне этого ни за что не простит. Да, я себя и сам не прощу, что принес в жертву ребенка в угоду…

- Хорошо, - прервал его мысли генерал, - я не буду вас долго уговаривать - хочу лишь сказать только одну вещь…

Будучи настоящим профессионалом, он понял, что в данном случае эффект внезапного силового задержания не сработал. Шок уже прошел, и казавшийся простаком недоучившийся аспирант будет упорствовать в своем отрицании. Из каких-то там своих высших духовных побуждений. Генерал знал такую породу людей. Чем больше на них давишь, тем более они будут противодействовать давлению. Закон Ньютона.

- Хорошо, - повторил он. - Вы человек, безусловно развитый и должны знать, что существуют специальные средства для разрешения такого рода ситуаций.

- Я не боюсь пыток! - гордо сказал Егор.

Генерал лишь рассмеялся раскатисто и, судя по всему, от всей души. Егор, напротив, упрямо сжал губы.

- Да-а… Дремучие у вас представления о нашей службе, - отсмеявшись, заметил он. - Кандалы, застенки, мрачная пытошная, палач в окровавленном брезентовом переднике с клещами в руках и леденящие душу крики жертв.

Егор промолчал, хотя чего греха таить, он думал о чем-то в этом роде и в душе боялся, что не выдержит боли.

- Были времена…, - произнес генерал и непонятно, чего больше было в его интонации - сожаления или осуждения. - Принималось в тридцать шестом году даже специальное постановление Политбюро, которое допускало и разрешало соответствующим органам применение силовых методов воздействия. Но только в отношении врагов народа. И применяли. И добивались признаний… И невиновных, случалось расстреливали по ложным признаниям. Все было…

Он привычным жестом потер переносицу и покосился на бронзовый бюст Дзержинского, стоявший в нише книжной полки.

- А, сразу после революции и еще хуже обстояло дело. Не до пыток было - сразу к стенке и вся недолга. Что было, то было… Но сейчас иные времена. Просто нет никакой необходимости в причинении боли задержанным подозреваемым. Вон шум подняли - америкосы пленных мусульман пытали. Пытки… Смех. Развлекались просто от скуки… Чтобы заставить человека говорить правду, есть иные, более современные методы.

- Детектор лжи? - осведомился повеселевший Егор, сразу же поверивший в отсутствие у зловещего представителя наследников Дзержинского намерений покалечить его жизненно-важные органы.

- Нет, - усмехнулся генерал, - так называемые полиграфы это уже прошлый век. Их применяют сейчас в банках, крупных корпорациях и фирмах, в основном, для проверки лояльности персонала. У нас есть средства покруче.

Он вновь пытался психологически воздействовать на своего визави, стращая его неопределенностью перспективы применения чего-то более страшного, чем физические пытки.

- Я не доставлю вам мазохистского удовольствия изобразить из себя Зою Космодемьянскую. Все будет проще. И гораздо хуже. Итак, вы намерены говорить?

- Я ничего не знаю, - твердо повторил Егор, передернувшись от жуткого предчувствия.

Генерал пожал плечами и нажал на одну из кнопок селектора.

- В реанимационную его! - коротко бросил он вошедшим конвоирам.

Глава тринадцатая. Взять без шума и пыли.

- Что вы там сейчас применяете для развязывания языков? - генерал-лейтенант показал некоторое знание предмета. - Мескалин? Скополамин?

- Нет, - с достоинством специалиста ответил человек, одетый в темно-серый лабораторный халат с черными оборочками на отворотах и карманах. - мескалин это порождение еще эсэсовских лабораторий в концлагерях, неэффективное и устаревшее средство. Скополамин применяют штатовцы, но он излишне мощен и до того сильно влияет на психику человека, что вызывает у него, так называемые, ложные воспоминания. При этом испытуемый может нагородить что угодно, вполне искренне считая, что сообщает правду.

- Ладно. Сейчас не до лекций, - досадливо поморщился генерал, бесцеремонно уличенный в определенном отставании от темы, - короче, мне не важно, что вы будете использовать. Мне нужно, чтобы человек правдиво и без запинки ответил на мои вопросы.

- Мы используем производные пенотала натрия, - невозмутимо продолжил, тем не менее, человек в халате, - это стопроцентно эффективное средство.

- Инъекция?

- Да.

- Сколько времени вам потребуется, чтобы довести пациента до нужного состояния?

- Минут десять, не больше.

- Хорошо. Через десять минут я буду в вашей лаборатории. Вопросы буду задавать сам.

- Единственное…, - человек в халате слегка замялся.

- Что?

- Требуется ваше письменное распоряжение в виде записи в нашем лабораторном журнале.

- Будет. - Лаконично подтвердил генерал, но затем насторожился, - а, это еще зачем? Разве недостаточно требований вашей инструкции?

- Дело в том, что испытуемый может, в результате воздействия инъекции, полностью потерять память. То есть не саму память, как таковую, а приобретенные ранее углубленные знания.

- Поясните!

- Ну, например…, - лабораторный эскулап задумался на какое-то время, - он будет знать, что такое часы, находящиеся у него на руке, будет в состоянии определять по ним текущее время. Но совершенно забудет их устройство, хотя не раз читал и видел эти зубчатые колесики и пружинки.

Собеседник думал недолго. Он поднял на врача сузившиеся глаза и жестко сказал: - Это издержки, в данном случае. Они не имеют значения. Важен результат. Любой ценой.

- Тогда я пошел, - совсем не по-военному подытожил человек в халате и двинулся по направлению к двери.

- Погодите, - остановил его генерал, - все же попытайтесь не повредить его мозг. Парень, похоже, не виновен, что попал в данную ситуацию…

- Конечно, постараемся. Главное не переборщить с дозой. А необходимая сыворотка, которую ему введут после допроса, уже готовится…

Генерал возвратился в свой кабинет довольно быстро и, судя по выражению лица, вполне удовлетворенный результатами допроса.

- Он лежа-ал к дверям ногами, - промурлыкал он в стиле романса, выказывая знакомство с лихой блатной лирикой тридцатых годов прошлого века, - элегантный, хм, как рояль…".

- Лилечка! - и без всякого перехода продолжил в микрофон, - найди-ка мне Филимонова. Быстренько.

- Слушаюсь, Александр Викторович, - службистским тоном, придавшим только шарма женскому голоску, ответил селектор.

Филимонов, впрочем, как и положено, был наготове.